В этой колонке мы не будем рассказывать, сколько сил, терпения и денег было потрачено на лечение маленькой Наташи, очевидно, что литовские врачи испробовали все возможные варианты, но болезнь возвращалась, брала вверх, отбирала последнюю надежду… Однажды медики сказали Татьяне и Юрию Ященко, что шансов на выздоровление больше нет. Родители собрали все чувства в кулак, в том числе боль и желание бороться до конца, и приняли сложное решение — вернуться умирать (как бы это больно не звучало) в родной дом, в родную страну и в родной город.
Читай колонку Татьяны — мамы Наташеньки Ященко, которая скончалась 14 апреля 2018 года.
«Я вам обещала писать дальше, так вот я начинаю рассказывать о всем, что мы прошли. Думаю, что начну рассказ с темы паллиативной помощи для умирающего ребенка. Если захотите узнать или задать вопрос — будем рады ответить, а так же я мечтаю пригласить в Кременчуг детского онкогематолога, который лечил Натульку и если бы у нас в Кременчуге был такой доктор, все было бы намного легче для наших детей с гематологическими и онко заболеваниями, но это немного позже, а сейчас о самом тяжелом.
Самое страшное — слышать, как тебе говорят, что твой ребенок умирает и ему остается мало времени. После этого только мы, родители, выбираем как жить дальше — принять это или биться (если это можно так назвать) дальше. Все родители деток с онко в какой-то степени становятся медиками и мы иногда, а в нашем случае я не боюсь сказать, что мы знаем больше всех наших докторов вместе взятых. Мы могли остаться в Литве, мы могли вернуться в Полтаву, как делают все родители, и ждать самого страшного момента, но мы выбрали ДОМ.
Мы делали, как лучше для Натульки, она хотела домой и мы ни разу не пожалели, да нам пришлось видеть самое страшное, мы сами ставили капельницы и набирали анализы из катетера, мы сами обрабатывали вылезший катетор, который начал гнить из-за пониженных лейкоцитов, мы сами приняли решение о том, чтобы не капать дальше тромбоконцентрат и эрмассу, потому что это только продлило бы мучения, а транспортировка Натульки в больницу могла бы закончиться летально еще в машине скорой помощи. Но если бы мы на все это не пошли, наша доченька не увидела бы родных, а мы не увидели эти самые дорогие для нас улыбки.
Многие родители считают, что если они до последних минут сражаются и находятся в больнице, то они делают лучше своим детям, никто не спрашивает детей, чего им хочется. Очень тяжело принимать то, что твой ребенок уйдет от тебя, но разве не лучше, чтобы облегчить хотя бы морально своему малышу последние месяца, недели или дни. Ведь вернувшись домой, у ребенка есть возможность расслабиться и не бояться докторов, покушать любимые блюда, выйти на улицу и поиграть своими любимыми игрушками.
Нам, родителям, может и тяжело, но для нас было бы тяжелее ходить в реанимацию и сидеть думать, как там твой ребенок — плачет или нет. А дома ты можешь лечь рядышком или сесть в любое время суток и обнимать. И целовать, а также знать, что тебе никто не скажет «Вам пора уходить».
Мы первые в нашем городе, кто вернулся домой и только благодаря Надежде Ивановне Боровик смогли это все пройти. Низкий поклон и огромные обнимашки, Человек с Большой Буквы, ведь у нас в городе доктора не знают что с такими делать. Я не хочу кого-то обидеть, но когда доктор приходит без маски и заходит в уличной обуви к ребенку с диагнозом лейкоз, ты понимаешь, что он даже не читал ничего об этом.
От осознания подобного становится противно и обидно, ведь вы, доктора, сами выбрали для себя профессию врача и вы должны быть фанатом медицины. А значит надо читать в интернете и на сайтах для медиков все новое, вы должны обучаться новому, вы должны идти впереди болезни и мечтать о том, чтобы спасти или как минимум помочь больному, а не отсидеть свои часы на стуле.
Снижает риск рака и является источником антиоксидантов: 10 причин включить льняное семя в свой рационПростите, это эмоции, но это правда. Когда мы ехали домой из Литвы, нам доктора выписали рецепты на наркотики (так их называют в Украине). Итак, пришло время рассказать, как обезболивают детей с раком в Литве. Во время химиотерапии, когда у деток появились боли либо от мукозида, то есть, когда лезет слизистая или желудок, детям начинают капать морфин — 1 или 2 ампулы на 50 шприц, капают со скоростью 0,5 или 1, могут увеличить до 2 ампул на шприц и капать со скоростью 2- 3 мл в час. И никто не привыкает и не кричит, что это наркотики, это цивилизованная страна. Детки, как Наташа. для которых необходимо паллиативное лечение, получают в начале не морфин а пластырь с морфином, приклеили на 3 суток пластырь с определенной дозировкой и все, так же есть трамадол в каплях, набрали в шприц нужное количество и в ротик, это цивилизованный ПОДХОД. Нам выписали на все это рецепты по показаниям, у них в Литве тоже эти препараты по розовым рецептам и строго контролируется, но все можно по назначению купить в аптеке.
Стоимость пластыря за 5 штук — 4,95 евро, на наши деньги приблизительно 30 гривен 1 штучка.
Когда мы прилетели домой, мы предупредили, что Наташа на морфине и что пока у нас есть морфин литовский, но нам потом нужен будет морфин украинский, но… В нашей стране в детской практике даже в реанимациях его так не применяют, как в Литве, не говоря уже о том, чтобы обезболить во время химиотерапии, по закону нам розовый рецепт на морфин может выписать участковый… Но не в нашей стране, ведь это НАРКОТИК И НЕВАЖНО, ЧТО НА ЧЕРНОМ РЫНКЕ ВСЕ ЕСТЬ, НЕВАЖНО, ЧТО РЕБЕНКУ ЕСТЬ НАЗНАЧЕНИЕ И ЕГО ДОЛЖНЫ ВЫДАТЬ БЕСПЛАТНО!!!
Нам его все-таки выдали и Слава Богу все вовремя, благодаря только докторам, в которых еще остались человечность и желание помочь и менять эту устаревшую систему.
Редакция Clutch приносит свои самые искренние соболезнования семье Ященко.
