Моя мама встает раньше всех, чтобы разгрузить посудомойку, погладить наши с папой носки и приготовить всем кашу на соевом молоке. Пока каша варится, она умывается и чистит зубы пастой с пометкой Eco. Потом просыпаемся мы с папой и едим самый правильный завтрак на свете: свежий шпинат, яйца-пашот и полезную овсянку без соли.
Больше всего мама боится глютена. А я боюсь накрошить на белый стол безглютеновыми хлебцами – каждое утро мама старательно делает фото завтрака и, убедившись, что в кадр не попали ее ноги без педикюра и папина волосатая рука с татуировкой, постит фото в инстаграм.
Моя мама – идеальная. По крайней мере, так говорят все вокруг: подруги, соседи и подписчики в соцсетях.
Мы садимся в машину и едем в сад. До сада ехать всего минуту, через двор, но мама всегда перевозит меня только в автокресле на заднем сиденье. Мы выбирали его почти месяц, прочитав сотни отзывов и просмотрев десятки видео краш-тестов.
Конечно, наше лучшее в мире кресло надо использовать и в хвост, и гриву. Тем более ездить с мамой даже по дворам со скоростью пять километров час небезопасно. Она постоянно отвлекается от дороги – читает комментарии к нашему идеальному завтраку и делится рецептом пирога с тофу, который испекла вчера.
В саду мама снимает с меня зимний комбинезон с натуральным мехом енота. Когда его привезли из интенет-магазина, папа долго охал, что он, например, не может позволить себе зимнюю куртку за такие «безумные деньги». А мама, сказала, что безумие – это жалеть зарплату на детей. К тому же ребенок в презренном kerry никогда не соберет тысячу лайков в инстаграме.
Из-за меха енота меня иногда принимают за девочку. Но приходится терпеть, мама ведь старалась. Напоследок она дает мне коробочку, где «лежат ее поцелуи». Я знаю, что никаких поцелуев там нет, но мама прочитала в блоге у какой-то «многомамы», что ребенку полезно давать в сад такую штуку. И регулярно тычет в меня коробкой. Главное: она не боится, что я буду по ней скучать.
Зато нас с мамой в саду немного боятся. И воспитательница с домом на голове, и заведующая в гипюровой блузке, и «неадекватные дети», и даже почему-то другие родители. Те, которым на «неадекватных детей» плевать. Но я считаю, что это хорошо. Наверное, уважают.
Воспитательнице мама не дает спуску. Еще бы – зарплату-то она, между прочим, получает из наших налогов! Первые полгода мама приходила в сад вместе со мной, смотрела, чем меня кормят, тепло ли одевают на прогулку и не наносят ли психологическую травму.
Если вы не в курсе, психологическую травму ребенку может нанести все, что угодно: замечание воспитательницы, драка с другим, плохим, ребенком, чья-то голая попа, шапка из прошлогодней коллекции Molo, книжка про колобка, недостаток похвалы, не сказанное вовремя «Ты молодец».
На всех утренниках мама, разрываясь между телефоном и профессиональной камерой, громко кричит, перекрывая плеск родительских аплодисментов: «Даниэль, ты лучший!»
На самом деле я не лучший. Я — травмированный. Однажды, когда мне было два года, случилась катастрофа — родители поругались прямо на моих глазах! Мама, которая, кажется, родилась в кашемировом платье, с нежной улыбкой и кастрюлей куриного бульона в руках, орала на весь дом: «Я запрещаю приходить в наш дом твоим дурацким друзьям с пивом! Их и показать-то кому стыдно!» А папа бросил в нее куском безглютенового хлеба.
С тех пор я, как жертва домашнего насилия, регулярно посещаю детского психолога. Недавно маме показалось, что у меня слишком длинные ноги. Неидеальные. В папу, конечно. Она даже стала наводить справки, можно ли меня прооперировать, поставив на ноги аппарат Елизарова, чтобы, значит, их как-то укоротить. Папа, узнав о ее изысканиях, долго хохотал, и сказал, что знает только одного Елизарова – поэта. И даже процитировал что-то совсем уж неприличное. Я все слышал и стал ходить к психологу два раза в неделю.
Еще мама просит обязательно рассказывать после сада, кто из детей меня обижает. Я, конечно, рассказываю. Что Митя, например, отобрал грузовик. А Маша бросила козявку в суп. Мама нервно вылавливает в коридоре родителей «маленьких подонков» и проводит с ними воспитательные беседы. Мама имеет право. Она лучше знает. Родители потом выпархивают из сада с перевернутыми лицами и, кажется, просят своих детей держаться от меня подальше.
И, кстати, правильно! Потому что все эти дети из асоциальных, неполных, совершенно паршивых семеек, в которых, только представьте, по выходным пьют вино, не ходят ежедневно на «кружки», не умеют читать в три года, едят бутерброды с колбасой и говорят «кушать»!
Согласитесь, совершенно не подходящая для меня компания. В сад я хожу исключительно для «социализации». Чтобы не было потом проблем в школе. Хотя мама всерьез подумывает о домашнем обучении. Чтобы уж, если положить на меня жизнь, то на разрыв, всерьез, без остатка.
Из сада мама забирает меня днем. Нам надо ехать в секцию шахмат. Или на хоккей. Или на английский, плавание, рисование, айкидо, смотря какой день недели. Мама вообще многое в меня вкладывает: и деньги, и время, и силы. Она ответственная. Раз уж родила ребенка, будь добра – занимайся им, — именно так она говорит своим подругам, когда те жалуются на своих нерадивых отпрысков.
Было бы, конечно, лучше, если бы мама вкладывала в меня больше шоколадных яиц, прогулок в весеннем парке, разговоров обо всем на свете перед сном. И мягкого живого щенка. Но мама считает, что вкладывать надо знания и труд. А от животных одна аллергия. К тому же после всех ее постов пор ЗОЖ и стевию шоколадные яйца опасно выкладывать в соцсети.
Разобравшись с шахматами, мы немного гуляем около дома. Неидеальные матери в это время уже лежат «брюхом кверху» на своих диванах, в которых наверняка живут домашние клещи, и думают, что на сегодня сполна позанимались детьми.
Во дворе собираются только мамины подруги, такие же «прекрасные мамочки». Пока не стемнело и мы не запачкали свои дорогие комбинезоны, они фотографируют нас на телефоны и выкладывают фото на всех доступных ресурсах с пометкой «Играем с друзьями».
— Как ваш Стэфан? Мой-то вчера после музея попросил подарить ему набор юного физика! А я хотела купить себе новые штаны для прогулок… Придется ходить в старых, хорошо хоть зима на исходе.
— А значит, пора закупать комбинезоны для следующей! Моя подруга берет оптом в штатах…
— Нет, спасибо, мы одеваемся только в «Кенгуру».
Мне кажется, что если бы «мы с друзьями» не должны были прилежно изображать «игру», мы бы тоже поговорили. Поверьте, нам есть о чем:
— Моя-то вчера прочитала в какой-то книге, что с ребенком надо постоянно разговаривать. Ну, чтобы он быстрее и лучше заговорил. Мне за нее, право, теперь неловко. Выходим на площадку и понеслось: «Верочка, это карусель. Карусель голубая. Она крутится. А это мальчик. Он маленький. А вот, смотри, собачка пи-пи. Собачка большая и черная. Что она, кстати, делает на площадке. Где тут отлов собачек….»
— А моя решила вести «мамский влог». Слово-то какое – «мамский»… Про «влог» вообще молчу. Целыми днями ходит за мной по пятам с телефоном, видео снимает. Правда, накупила кучу игрушек, я их на камеру открываю, коробками шуршу, вздыхаю восхищенно, а мама комментирует «Покажи-ка, Илюша, свой вертолет». Говорит, что когда влог раскрутится, спонсоры нам бесплатно игрушки будут присылать и весь дом ими завалят…
Что происходит с феминистками после рождения ребенкаПеред сном мы играем в «спокойные расслабляющие игры». Папа читает мне книжку, а обессиленная мама несмотря на все его протесты нас фотографирует и снабжает фото текстом: «Лучший в мире муж и отец».
Потом она ложится рядом и засыпает мгновенно. Day over. А я не сплю и думаю о том, что мама так хочет, чтобы я вырос самым умным, образованным, воспитанным и, разумеется, счастливым. А я ведь могу стать и совершенно обычным. Менеджером среднего звена. Или водителем грузовика, мне ведь так хочется.
Или буду ныть в кресле у психолога: «Мама выбрала для меня домашнее обучение, и я совсем не умею ладить с людьми». Но самое главное, чем она будет заниматься, когда я стану взрослым? Ведь своей жизни у нее совсем нет и вряд ли когда-то будет.
Елена Безсудова для НЭН
